Когда-то, в далеком уже детстве, в моем родном городе, у нас была молодежная газета.
И у нас было помещение, где мы собирались - это сложно было назвать офисом или клубом. Просто несколько комнат в старом-старом, почти разваливающемся доме, с крутой скрипучей лестницей.
читать дальшеНаверное, ни у одного кружка по интересам не было такого помещения. Там все было каким-то шатким, ненадежным.
Там были насекомые. Много. Но это не мешало.
Там была большая комната с полуразвалившимися рядами откидных стульев.
Стены было не жалко, и мы на них писали иногда.
На двери малюсенькой комнаты, где стоял компьютер с принтером и происходил таинственный для большинства процесс верстки, было написано по английски "Осторожно, высокая радиоактивность". Это была конечно чушь, но мы делали вид что боимся.
Над дверью туалета было написано крупно маркером "Лифт" - пол там, казалось, держался чудом, и было немножко страшно провалиться на 1 этаж.
Около выключателя кто-то написал "Уходя, гасите всех".
А потом из помещения сбежали куда-то обитавшие рядом с нами скауты, и нам отдали их комнату.
Мы собрали бумажные обои, и оклеили стены комнаты. Наизнанку. Белой (то есть, желтой конечно, обои тоже были старыми) стороной наружу.
И мы разрисовывали и расписывали эту стенку как могли - не для дизайна, просто так.
Дом, как я уже говорила, был старым и неухоженным, но нам было хорошо там. Мы собирались в большой комнате и обсуждали статьи, задания и планы, смеялись над подборками приколов, ахали над карикатурами. А потом старшие уходили в компьютерную, а остальные включали старый магнитофон, слушали Цоя и Земфиру, или еще что-то. Или зажигали свечи и просто болтали.
Стены комнаты жили с нами вместе, и, словно зеркало, отражали то, чем жили мы.
Там была Стена Цоя - с цитатами из его песен, и вечным "Цой жив!" - эта надпись занимала большую часть.
Была стена с диалогами. Кто-то писал мысль или фразу, другой дописывал ответ.
Были рисунки - от Наташиных, почти профессиональных, до смешных набросков.
Потом мы как-то внезапно переехали, в свежеотремонтированный "Никольский" клуб, а дом остался, и стены остались. В новом клубе была крепкая, пахнущая краской мебель. И красиво покрашенные стены, на которых нельзя было рисовать.
Тот дом, в котором начиналась газета, снесли.
Большая часть пресс-группы потихоньку разошлась - в основном наши неформалы, наш руководитель уехал в другой город, многие выросли как-то сразу, поступили в вузы и тоже уехали.
Я не знаю, что стало с этой газетой.
У меня до сих пор хранятся старые выпуски, пара фоток, да в каком-то из блокнотов переписаны фразы. А еще остались воспоминания, странная любовь к песням Цоя и Земфиры и нелюбовь к красиво выкрашенным стенкам. Может, именно поэтому я не ругаю детей за разрисованные стены нашей квартиры.

Почему я это вспомнила именно сейчас?
Просто там, на стене, осталась фраза : "Как укрыться от дождя, если он внутри?"
Раньше мне казалось, что это просто красиво. Литературный оборот.
А теперь я знаю, что так действительно бывает. Когда все вокруг хорошо, и нет видимых причин. А внутри - дождь, от которого не спрячешься.
Он просто идет, и все. И с ним невозможно бороться, надо просто переждать.
И хочется зажечь свечи и слушать Цоя.